С древних времен до средневековья

В конце древних времен территория Эстонии была густонаселённой, численность населения оценивается примерно в 150 000 человек. Появилось много новых деревень и хуторских хозяйств. В ландшафте Эстонии возникли оставшиеся на одном и том же месте в течение нескольких поколений первобытные поля, хотя подсечно-огневая система земледелия продолжила существование. Охота и рыбалка сошли на нет как скромная второстепенная деятельность. Лес находился в общем пользовании сельской общины и обеспечивал необходимой поделочной древесиной для строительства и изготовления орудий труда и предметов быта, а также для заготовки дров. Лес был также важен для людей как резерв, при расширении полей и лугов.

Слово «топор» встречалось в старых грамотах и как единица измерения. Под «топором», очевидно, понимали такую совокупность лесов, которая рассчитывалась как среднее стандартное число одноплугового хозяйства в альменде, без какого-либо отношения к размеру поверхности или количеству деревьев.

Источники:
Крийска, А. 2004 г. «Человек и природа в доисторическую эпоху. Полуестественные сообщества». Тарту.

Лес противопоставляется домашней среде, святые места, священные рощи

О появлении первых святых мест в сельской местности мы можем говорить не позже, чем с того времени, когда умерших стали хоронить за пределами населенных пунктов в специально отведенных для этого местах. Безусловно, почитали и другие природные объекты, которые выделялись чем-то особенным, как некоторые горы, подножья лесов, деревья, водоемы, где могли ощущать близость и проявление сверхъестественной силы.

Святые места часто располагались на приграничных территориях общины, где заканчивается обрабатываемая земля и начинается весь остальной мир, природный и социальный внешний круг. Священные места на природе считались опасными и даже нечистыми, что связано с пониманием их обособленности и ограниченности. Особый статус и неприкосновенность мест подчеркивают сотни текстов приданий, требующих ритуальных действий, а нарушившим табу грозила болезнь и смерть.

Лес находился за пределами знакомого, родного ландшафта и таил в себе неожиданности и опасности. В фольклоре противопоставление этих двух территорий создает напряжение, которое в легендах выражается в виде столкновений лесной феи, водяного и других правителей природы. Приключения в фольклоре и сказках обычно начинаются вне дома, на чужой территории. В народных преданиях зачастую происходит персонификация леса, область природы изображается как мыслящая и действующая сущность. В этом случае лес воплощает какое-либо живое существо, бестелесная фея или обманщик. Человеческие ошибки и неудачи приписываются заслугам кого-то другого: человек не сам совершает ошибку, а кто-то обманывает его, он тонет не сам – это проделки водяного. Случай является чьим-то умышленным поступком, природа становится активной силой, которая может подвергнуть опасности жизнь человека.

Лишь в одном из сотни сказаний о феях встреча с лесной феей означает для человека благополучный исход. Однако, зная правила поведения, можно выйти из критической ситуации. Собираясь в лес, человеку с помощью соответствующих обычаев следовало создать основанное на взаимном понимании и уважении отношение, которое заключалось в принципе «как я к другим, так и другие ко мне». Входя в лес, человек должен приветствовать его, любезно говорить, чтобы лес уберег пришедших от опасностей и несчастий. Лес был защитником, помощником и кормильцем человека, в то же время лес нельзя было ругать или верить ему. Пословица гласит: «Лесу или спящему нельзя доверять».  

В чем же причина, что встреча с лесной феей приносит в основном несчастье? Это повод для размышлений. Малль Хийемяэ в сборнике «Лес и человек» (1996) пишет следующее: «Современный пользователь леса зачастую считает себя повелителем природы, в то время как старинные представления его не ограничивают, и его отношение к встрече с лесной феей такое же, как в старой народной сказке:

«Жила-была фея в еловом лесу Перила. В те времена лес был еще высоким да густым. А после того, как лес порубили да деревья высохли, поредел лес, тут и фея пропала, как не бывало». (Харью-Яани, 1929 г.)».  

Источники:

• Маран, Т., Тюйр, К. 2005 г. «Культура природы Эстонии». Центр истории культуры и фольклористики Эстонии. Тарту.
• Хийемяэ, М., 1996 г. «Лес в народных верованиях Эстонии. Лес и человек». Издательство академии наук.
• Паулсон, И. 1997 г. «Народная вера древней Эстонии». Ilmamaa.

Лес как убежище

Во время войн на протяжении времен люди искали в лесу помощи и убежища. Хорошие примеры о защитной части леса описаны в «Хронике Ливонии» Генриха. Когда дозорные сообщили о приближении крестоносцев, люди побежали в городища или в леса. Крестоносцы часто находили пустые деревни, даже животные были выведены в леса и болота. Также в планах сражений лес мог быть хорошим помощником. Битву на реке Юмера (1210 г.) эстонцы выиграли потому, что для виду бежали через реку Юмера, на самом деле прячась в лесах, и неожиданно нападая на перебравшихся через реку. Во время военного похода на реке Халлисте эстонцы снова бежали в лес. Из хроники ясно, что немцы боялись лесов Ливонии и Эстонии и не решались идти вглубь леса. Немцы передвигались большими группами из городища в городище, пытаясь избегать неподходящих для вооруженного нападения лесов и болот. Однако эстонцы и ливы охотно пользовались лесными тропами. В местах убежищ обычно отсутствовали искусственные оборонительные сооружения, доступ к ним затрудняли природные условия. Самым предпочтительным убежищем были болота и минеральные острова, где прятались тех пор, пока не миновала прямая угроза. Народная молва дала таким местам множество имен, таких как Кукелинн, Лууасаар, Кирстумяги и др. Места убежищ известны по всей территории Эстонии.

• Лыугас, В., Сериранд, Й. 1989 г. «С археологом по дорогам Эстонии». Таллинн. Valgus.
• Вяари, Э., 1996 г. «Лес в языках и фольклоре прибалтийско-финских народов. Лес и человек». Издательство академии наук.

Гати на болоте

Древние бревенчатые дороги, покрытые торфяным слоем, по народным преданиям гати, являются одной из самых захватывающих загадок болот. Человеческая природа не могла смириться с тем, что заболоченная местность не доступна для человека. В Эстонии, по археологическим данным и согласно народным традициям, имеются сообщения о примерно восьмидесяти древних гатях.

На бревенчатых дорогах деревья обычно были разрублены по стволу наискосок, а в верхушке – поперек. О могучей силе лесорубов того времени говорят толстые бревна, которые зачастую были повалены двумя-тремя ударами. Обнаруженные на территории Эстонии гати довольно похожи. Деревянная мостовая построена из круглых бревен или планок, расположенных в поперечном направлении к дороге. Если поблизости был более высокий минеральный остров, рядом с хилыми сосновыми стволами находились и более толстые бревна. Однако чаще всего дополнительная поддержка ограничивалась лишь палками и ветками, беспорядочно разбросанными под мостовой. Такие дорожные мостовые с очень простой конструкцией могли иметь, однако, удивительно высокую грузоподъемность. Во времена Второй мировой войны такие дороги могли выдерживать даже танки.

В народной традиции Эстонии находящиеся на болотах гати часто связывали с местами убежищ. Во время войн и разграблений крестьянам часто приходилось использовать убежища, расположенные на отдельных минеральных островах, куда попасть можно было только через гати. После разрушения деревянной мостовой гати дорога частично утопала в мягком торфе, очень скоро бревна порастали болотной растительностью, а со временем – слоем торфа. Таким образом, спрятанная под поверхностью болота гать постепенно превращалась в потайную дорогу, о точном местоположении и пролегании знали лишь некоторые посвященные в это дело люди. Похоже, что с начавшегося с XVIII века длительного мирного периода болота в Эстонии в основном использовались с той же целью – прежде всего, для доступа к болотным сенокосам. Гати на болотах сыграли свою роль в формировании современной сети наземных дорог. Основой для некоторых участков современной дороги, расположенных на болотистой местности, является бревенчатая мостовая того времени.

Самая старая известная в наши дни гать – гать Ката Хейнсалу – относится к III-IV веку н. э. К концу древних времен восходят бревенчатые гати Мустамяэ, возможно, что многие упомянутые близ городищ, но еще не изученные гати. Большая часть изученных гатей в Эстонии относятся к средневековью. Они использовались, прежде всего, в суровые годы Ливонской и Северной войн.

Источник:

• Лийдерс, А., 2003 г. «Народные традиции, связанные с экономным использованием леса, – обзор и направления для деятельности». НКО Эстонское лесное общество.

Бортничество (лесное пчеловодство)

В древние времена пчел держали в полостях деревьев, растущих в лесу. В качестве напоминания об этом времени в эстонском языке осталось слово «улей» («mesipuu»). Первоначально оно дословно означало «растущее дерево, внутри которого есть мед».
 
Как и в других странах Европы, пик развития бортничества в Эстонии пришелся на средневековье. В то время мед был более или менее единственным источником сладкого, и католической церкви требовался воск в очень больших количествах для изготовления свечей. Цена на мед была очень высокой. Но воск как предмет торговли был еще дороже. Лес, в котором было много ульев, называли медовым лесом.

Например, в XIV веке доходы от медовых лесов в Ливонии были настолько высокими, что в списке принадлежностей того времени ульи иногда стояли выше полей и лугов. В XVI веке прибыльность бортничества резко снизилась, из Америки в Европу стали привозить дешевый тростниковый сахар, и постреформенная церковь отказалась от широкого использования восковых свечей.

Начиная с XVII века, пчел все больше и больше стали держать в бортях вблизи дома. Дикое пчеловодство стало менее популярным, но не пропало бесследно. Когда в начале XX века самый обстоятельный исследователь эстонского бортничества Фердинанд Линнус начал выяснять следы дикого пчеловодства, ему удалось найти 11 сосен с полыми стволами, преимущественно на юго-востоке Эстонии, в которых еще до недавнего времени пчел держали как много веков назад.

В опубликованной в 1939 году монографии «Бортничество» Ф. Линнус подробно описывает данные старых методов и орудий труда, сведения о которых ему удалось собрать. Иногда пчелы появлялись в естественных полостях деревьев, но большинство полостей были сделаны людьми. Некоторые владельцы могли иметь в лесу сотни ульев. Чаще всего в качестве бортевого дерева выбирали старую сильную сосну, реже – ель или дуб. В стволе дерева на высоте 3-6 метров пешней с изогнутым клинком вырубали корпус улья высотой 1 метр. Проем, располагающийся в южном направлении, накрывали 2-3 досками, в которых оставляли летное отверстие. Вокруг проема прибивали железный крюк или вешали деревянную дубину, чтобы не добрались медведи. Для упрощения слежения за ульями полости пытались сделать на деревьях, находившихся как можно ближе. При выборе ульев предпочтение отдавалось местам, где рос вереск, который считался лучшим медоносным растением. При заборе меда пчел выгоняли из улья дымом или постукиванием. Семью сохраняли до тех пор, пока пчелиная матка не состарится, обычно 4-5 лет.

• Лийдерс, А., 2003 г. «Народные традиции, связанные с экономным использованием леса, – обзор и направления для деятельности». НКО Эстонское лесное общество.